Время жить. Пенталогия (СИ) - Страница 367

367

— Мы уже над Тьярре, — гордо сообщил Неллью Ринчару Линду. — Самая рискованная часть полета позади. Теперь в случае опасности мы сможем сесть.

Линд что-то читал при свете тусклой лампочки, освещавшей узкий проход позади пилотской кабины.

— Наверное, это хорошо, — вздохнул он. — Начало — всегда самая рискованная часть чего бы то ни было. Хотя мне почему-то кажется, что если мы где-то сядем на полдороге, то уже не взлетим.

— Не надо об этом, — строго сказал Неллью. — Не накликайте беду. Вы мне лучше вот что скажите. Что говорил перед отлетом Гордис? Что такое замедлитель нейтронов?

— Замедлитель — это… м-м-м… такое вещество, которое замедляет… Помните, я рассказывал вам о цепной реакции? Когда ядро урана распадается, из него вылетают нейтроны. И замедлитель мешает им быстро улететь, снижает их скорость, чтобы другим атомам было легче их захватить. Такое вещество найти очень трудно. Большинство материалов не замедляют, а задерживают или поглощают нейтроны. До последнего времени считалось, что лучший замедлитель — это тяжелая вода, в которой место обычного водорода занимает его тяжелый изотоп — дейтерий. Это…

— Я помню. Замедлитель используется при изготовлении урановой бомбы?

— М-м-м… — еще раз неуверенно протянул Линд. — Признаться, я не знаю точно, Кир сказал бы точнее…

Кир Гордис спал. Или делал вид, что спит. Он лежал на узкой кушетке в дальнем конце прохода, отвернувшись к стенке, и не реагировал на разговор.

— …Но, насколько мне известно, замедлитель нужен для того, чтобы построить урановый реактор — устройство, в котором цепная реакция не приводила бы к немедленному взрыву, а только тлела.

— А что бы это дало? — немедленно спросил Неллью.

— Такой реактор действовал бы как небольшая энергостанция, дающая тепло и свет. И, что самое главное, обычный уран со временем превращался бы в нем в новый элемент, из которого, похоже, тоже можно изготавливать бомбы.

— Да, я помню, — кивнул Неллью. — Ли говорил, что Гордис рассказывал ему о 94-ом элементе. Но я только не понимаю, почему 94-ом. Уран ведь 92-й, а куда делся 93-й?

— 93-й элемент — промежуточный. Обычный уран-238, которого в природном материале больше 99 %, захватывая нейтрон, превращается в 93-й элемент, которому ученые еще не придумали названия. Но 93-й элемент — неустойчивый, и спустя короткое время в его атоме распадается один нейтрон, превращаясь в протон и электрон. А так как номер элемента считают по числу протонов в ядре, выходит, что из 93-го элемента получается 94-й.

— Теперь я понял, — сказал Неллью. — Гордис летит, чтобы построить такой реактор в Чинерте?

— Гордис не может вынести бездействия, — вздохнул Линд. — Это, наверное, ужасно: знать, как создать оружие, которое, вероятно, принесет свободу нашей родине, и не иметь никакой возможности это сделать. На самом деле, у нас еще ничего нет. Не понятно, каким способом нужно разделять изотопы урана, чтобы достичь хотя бы минимальной концентрации, необходимой для запуска реактора. Нет никакого представления о том, как делать урановую бомбу. Почти ничего не известно о 94-ом элементе. Их очень много, этих «нет», а чтобы хотя бы часть из них превратилась в «да», нужны многомесячные исследования, опыты, и не с моделями или несколькими килограммами уранового оксида, как в Муизе, а с сотнями килограммов чистого урана, тоннами графита, мощными источниками электроэнергии. Я не знаю, удастся ли найти все это даже в нашей стране…

— И все же он летит, — тихо произнес Неллью.

— Летит. Хотя, между нами говоря, все это — жуткая и опасная авантюра, на которую можно пойти только от лютого отчаяния. Я даже удивился, что ваш друг согласился лететь. Он, кажется, не производит впечатления любителя азартных игр со смертью.

— Мой друг думает только о Лимеолане, — невесело усмехнулся Неллью. — Я сомневаюсь, что он хоть раз представлял себе, что будет после. В Лимеолане остались его родители, дяди, тетки, двоюродные братья и куча прочих родственников. С тех пор, как один знакомый месяц назад сказал ему, что все они погибли, он не знает покоя. Возвращение стало его навязчивой идеей. А что до самолета… Не знаю, как Ли, но я так устал изо дня в день мерить землю ногами. Из заповедника Дола Соно в Тарануэс, из Тарануэса к побережью, из Дерразина в Муизу — мы прошагали тысячу километров, и все равно перед нами оставались многие дни пути. Я бы тоже не устоял перед таким искушением — решить все за несколько часов…

— Разве у вас по-другому? Вы не стремитесь в Лимеолан?

— Я всего лишь щепка, подхваченная потоком, — с горечью признался Неллью. — Я иду туда, куда идет Ли, просто потому что не вижу для себя другой цели. С тех пор, как я три с половиной года назад переехал в столицу, Ли постоянно был рядом со мной. Вначале он помогал мне как земляк и старший товарищ, потом мы летали в одном экипаже, а затем как-то выяснилось, что снимать одну квартиру на двоих выгоднее, чем две по отдельности, и мы съехались под одну крышу… Только не думайте ничего такого, у нас с ним нормальная сексуальная ориентация, просто, наверное… он не привык жить один, а для меня он стал старшим братом, которого мне всегда хотелось иметь… Похоже… я еще не совсем вырос, Ринчар. Мне двадцать шесть лет, но иногда я чувствую, что словно до сих пор не хочу расстаться с детством, которого у меня по-настоящему и не было…

— Что же, сопровождать друга — достойная цель…

— Да, за неимением собственной. Но тогда скажите — для чего летите вы? Насколько я вижу, вас с Гордисом не связывают тесные дружеские узы. В урановом проекте ваша роль, извините, всего лишь наблюдатель. Во имя чего вы тогда рискуете жизнью в этом безумном полете?

367