Время жить. Пенталогия (СИ) - Страница 39

— …Поэтому, — как ни в чем не бывало, продолжил Кирстен, — мы сможем защитить наши интересы и занять в мире подобающее нам место, только опираясь на силу нашего оружия, не останавливаясь и перед его применением.

— Вы имеете в виду войну? — Челнер Гаккель был шокирован.

— А почему бы и нет? — пожал плечами Толстяк Хич. — Что в этом плохого? Военные заказы, гарантированная прибыль, никаких проблем со сбытом. Во-вторых, можно без особой возни заткнуть кое-кому глотку. Потом расшириться — вложить деньги в восстановление побежденных. Нет, маленькая победоносная война — это именно то, что нам нужно.

— Не сказал бы, — язвительно возразил Стайс. — Начинать нам надо почти с нуля. Значит, на все эти ваши военные заказы понадобятся огромные средства. А это повышение налогов, рост государственного долга, инфляция, отток капиталов оттуда, где они, как правило, больше всего нужны. И в результате мы имеем великолепно развитые военные отрасли, с которыми после окончания войны не знаешь, что и делать. Вспомните. Победивший Вилканд получил в награду такую инфляцию, что и после деноминации наш брас стоит более двадцати тысяч вилкандских лимий. Из победившей Граниды за пять послевоенных лет эмигрировало больше народа, чем за предыдущие пятьдесят, потому что правительство не знало, куда девать свою победоносную армию. А затем эта армия сама стала правительством. А победившая процветающая Чинерта до сих пор платит умопомрачительные суммы по своим военным займам. Этого что, мало?

— Война — это чистое разорение! — снова вклинился старикашка Гид. — Эта последняя война — сколько она принесла убытков! Ужасно! С деловым партнером невозможно связаться! А эти бомбежки! И какой урон нанесла она торговому судоходству! Нет, нет, никаких войн!

— На протяжении большей части своей истории, — продолжал Стайс, — Гордана ни разу не ввязывалась в войны на Восточном континенте и, думаю, нам не стоит нарушать эту традицию. Особенно, если внутренняя ситуация, как вы считаете, неустойчива. Я высоко ценю вас, Кирстен, иначе я бы не сделал ставку на вас, но поймите, война — это наихудший способ решения экономических проблем. И если вам нужна Великая Гордана, то нам вовсе ни к чему связанные с этим великие потрясения. Будьте спокойнее, Кирстен. Не дергайтесь, продолжайте ту же политику, что и ваши предшественники — и будет вам счастье! И не забывайте: деньги могут победить только большие деньги, а большие деньги не победит никто! Я бы не хотел, чтобы некоторое недопонимание с вашей стороны вызвало между нами ссору, чреватую неприятными для всех нас последствиями.

Кирстен молчал, хотя глаза его метали молнии.

Сделав последний глоток, Стайс поставил свой бокал на столик, встал, вежливо попрощался с хозяином, и покинул Малый Зал. За ним последовали остальные. Разговор был окончен.

После ухода последнего посетителя прошло несколько минут. Лёрид Кирстен неподвижно сидел в кресле и тянул вино, не чувствуя вкуса. Наконец дверь слегка скрипнула, и в зал вошел шурин президента Сеймор Скэб, занимающий важную, хотя и скрытую от глаз общественности должность главы аппарата сотрудников президента.

Сеймору Скэбу было, как и президенту, сорок шесть лет. Двадцать три из них — ровно половину жизни — он был ближайшим другом, помощником и соратником Лёрида Кирстена. По первому впечатлению Скэб не представлял из себя ничего особенного. Маленький, щуплый, одно плечо ниже другого, невыразительное лицо, очки в металлической оправе, жидковатая, начавшая седеть шевелюра. Типичный чиновник — педантичный, незаметный и невзрачный.

Однако первое впечатление было, как всегда, обманчивым. Умный, цепкий, беспощадный взгляд темных глаз за стеклами очков сразу выдавал в нем незаурядного человека, прошедшего рядом с Кирстеном весь путь к богатству и власти, причем прошедшего как равный, а не как ведомый.

Увидев, что Кирстен заметил его приход, Скэб включил телевизор, нашел музыкальный канал, прибавил звук и только тогда, наполнив вином бокал, присел на подлокотник ближайшего к президенту кресла.

— Не помешает, — коротко бросил он, имея в виду телевизор.

— Свора ублюдков! — прошипел Кирстен. Долго накапливающаяся ярость наконец нашла выход. — Они ведут себя как хозяева! Это была моя победа, а не их!

— Ты же сам принял их деньги, Лёрид.

— Еще бы. От таких предложений не отказываются. Но они всегда держали меня за запасного игрока и поддержали, только когда стало ясно, что я выиграю! А теперь они диктуют мне, как поступать!

— Ты сам знал, на что шел, Лёрид. Так что привыкай или… не выступай с предложениями, которые не будут поддержаны.

— Нет, хватит. Я не собираюсь все это время убалтывать всяких ослов в парламенте и выворачиваться наизнанку ради этих дурацких торговых договоров. И уж меньше всего я собираюсь и дальше улыбаться всяким черным и сдерживать наших ребят! Подумать только! Какое Стайсу дело до черных?!

— Дело не в них, — пожал плечами Скэб. — Ему не угодна любая массовая организация. Движение, наш союз «Возрождение» — ему без разницы. Люди не должны объединяться. И, конечно, к ним в руки не должно попадать оружие. Это элементарно. Разрозненными одиночками легче управлять.

— Проклятье! — Кирстен ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Неужели они не видят, в каком дерьме мы увязаем все глубже и глубже?! Какой беспредел творится в провинции — всем известно, парламент стал уже практически неработоспособным — слишком много там переплелось интересов, и порой, противоположных. Неужели не ясно? Стране нужна не болтовня, а порядок! Порядок и достаток! Люди должны видеть, что страной правит президент, а не денежные мешки или гангстеры и воры! Черт возьми! Гордана может стать властелином мира, но как она добьется этого, пока сами горданцы остаются у себя в стране бесправным быдлом, обираемым всякой шушерой и вечно дрожащим над куском хлеба!?