Время жить. Пенталогия (СИ) - Страница 417

417

Помогая Санни стаскивать с Куки насквозь мокрый балахон, Эргемар обратил внимание, что ржавые пятна распространились у него почти по всему телу. Ступни и кисти рук приобрели почти сплошной ржаво-коричневый цвет. Кожа на них затвердела, натянулась и походила на коросту.

И, что было хуже всего, ржавые пятна на руках и ногах появились еще у трех человек, которые не только не пользовались подозрительным дезодорантом, но даже близко не подходили к Куке, когда он его испытывал. Успокоительное предположение о том, что болезнь была вызвана аллергической реакцией, исчезло сама собой.

Подавая больным кружки с водой, вытирая едкий пот с их тел или меняя тяжелые, наполненные жидкостью «подгузники» (пришельцы щедро оставили целый ящик), Эргемар чуть ли не поминутно со страхом смотрел на свои руки, ожидая появления на их страшных ржавых отметин, но болезнь пока обходила его стороной. Однако к вечеру число заболевших увеличилось еще на три человека.

Ночь была ужасной. В тусклом лиловом свете плафонов их аквариум выглядел как преддверие ада. Казалось, что жар, идущий от тел больных, заполняет весь объем пластиковой клетки. Серая кожа людей покрылась тускло отблескивавшими каплями пота, мокрые балахоны липли к телу, воздух был тяжелым и душным. Все здоровые по очереди заходили в душевую кабинку, чтобы постоять хотя бы несколько минут под прохладными потоками воды, но это помогало не надолго.

Кука был теперь покрыт темными пятнами с головы до ног. Кожа на ступнях и кистях рук покрылась трещинами, из которых сочилась кровь, черты лица заострились. Он продолжал со страшной скоростью терять жидкость, просто плавая в поту. По распоряжению Млиско в него вливали целые литры воды, но это мало что меняло. Кука уже давно не приходил в сознание и непрерывно о чем-то отрывисто говорил в бреду, но даже Хенна не могла разобрать его слова.

Неясное бормотание Куки, в которое то и дело вплетались стоны кого-то из других больных, уже стало привычным фоном, и когда оно стихло, никто вначале не обратил на это внимания. Только Тихи, поднесшая ему очередную кружку с водой, вдруг выронила ее, разразившись плачем на груди подоспевшего на помощь Рустена.

— Он умер! — всхлипывала Тихи, и ее поняли все.

Эстин Млиско, опустившись на колени перед койкой Куки, осторожно прикрыл его мокрой простыней.

— Конец, — подтвердил он, проведя рукой по лицу покойного.

Эргемар вспомнил из просмотренных кинофильмов, что так прощались с погибшими на фронте.

Вокруг койки уже собрались все, кто мог держаться на ногах. Диль Адарис глухо читал заупокойную молитву на чинетском.

— Покойся с миром, — произнес он в конце по-баргандски. — Прими, Единый, его чистую душу. Пусть он при жизни верил в других богов, но смерть одна на всех…

Хеннауэрте Ленневере машинально перевела его слова на картайский.

— Он займет место на светлой стороне, — откликнулся Карвен. — Добрый бог, прими его в свое воинство!

Хенна перевела и его, на этот раз на баргандский, и Эргемар с уважением посмотрел на грузного фидбаллорийца. Карвен, как и Кука, был дуалистом, то есть, верил в вековечную борьбу двух вселенских богов — светлого Гланиуса и темного Хыгураша. Однако с точки зрения ортодокса Карвена, житель Зеннелайра, где равно почитали обоих богов, полагая, что свет невозможен без тьмы, был страшным еретиком. Здесь, в плену у пришельцев, их прежние религиозные и национальные различия становились чем-то пренебрежимо малым…

А пришельцы появились только утром. Они принесли с собой сверток, напоминавший большой спальный мешок. Вынув из него белое прозрачное пластиковое полотнище, они деловито упаковали койку с лежащим на ней мертвым телом Куки в большой овальный кокон. Закончив, они молча развернулись и по одному стали возвращаться на свою половину.

— Подождите! — окликнул последнего пришельца Тухин. — А когда вы будете нас лечить?

Пришелец обернулся и смерил Тухина равнодушным взглядом сверху вниз.

— Лечить? — донесся из динамика размеренный голос. — Это пока не входит в условия эксперимента. Вы должны гордиться, что можете послужить великой Империи. Благодаря вам, мы движем вперед науку.

Звонко щелкнула мембрана, и они снова остались одни. Потрясенный Тухин обхватил голову и опустился на чужую койку.

— Я не верю! — простонал он. — Не верю!

Тыльная сторона его ладоней была словно покрыта крупными веснушками, однако все уже знали, что это означало в действительности.

— Будьте вы все прокляты! — закричал вдруг Млиско. — Вот вам ваша наука!

Подцепив краешек повязки у себя на руке, он с треском сорвал ее с себя и бросил на пол. Через полминуты та же участь постигла и повязку под коленом. Даксель, тоже стащивший повязку со своей руки, стал помогать Млиско, сдирая с его спины покрытую мельчайшими крючочками ленту, цеплявшуюся за мохнатую подложку словно репейник.

— Немедленно остановитесь! — прозвучал сухой голос из динамика. — Верните датчики на место!

— Это еще почему?! — крикнул Млиско.

Не дожидаясь, пока Даксель полностью освободит его торс, он вскочил с койки и занес ногу над валявшимися на полу повязками.

— Если вы сорвете эксперимент, мы будем вынуждены повторить его над другой группой, — раздался усиленный автоматическим переводчиком голос пришельца. — И поскольку вы потеряете для нас ценность, для нас не будет смысла испытывать на вас действие вакцины.

— Он врет, не так ли?! — прошептал Даксель. — Им нельзя верить!

417