Время жить. Пенталогия (СИ) - Страница 72

Сирена воздушной тревоги в госпитале была на редкость противной. Она издавала не привычный вой, а, скорее, режущий пронзительный визг. Дилер Даксель зажал уши ладонями.

— А мне приходится слушать это по несколько раз в день, — пожаловался ему Драйден Эргемар. — Летают тут и летают, будто неба им мало.

Сирена наконец смолкла. Даксель философски пожал плечами и посмотрел вверх, на затянутое высокими серыми облаками небо. Ни он, ни Эргемар, и не собирались куда-то бежать или прятаться.

Эта тревога была сегодня не первой и, очевидно, не последней. Пришельцы, во время первого же налета перемешав с землей зенитную батарею, осмелившуюся их обстрелять, превратив три военных аэродрома в свежераскопанные картофельные поля и развалив двумя ракетами два самых высоких здания в городе — мэрию и храмовую башню, — потеряли затем к Акесу всякий интерес. Все шесть последующих дней и «Молнии», и сопровождаемые ими медлительные «Драконы» проплывали над городом не задерживаясь, на большой высоте, не ожидая, да пока и не получая никакого отпора.

Впрочем, местные жители не испытывали по этому поводу особого облегчения. Они были заложниками географии, а против нее сделать что-либо было невозможно.

За узкой полоской Ламинского пролива стояли пришельцы. Никто не знал, как танки собираются форсировать двадцатикилометровую водную преграду, и будут ли они это делать вообще, но пришельцев уже начали бояться, бояться всерьез. Пугало не оружие, пугала непостижимость, кажущаяся нелогичность их действий. Их колонна, словно бешеный червь, прогрызала себе путь через равнины, горы и города, без какой-либо видимой цели, если не считать целью безжалостное и бессмысленное разрушение всего созданного человеческими руками.

Тем временем Эргемар и Даксель продолжали разговор, прерванный сиреной воздушной тревоги.

— Я вспомнил, что как-то забыл поблагодарить вас за то, что вы меня вытащили, — говорил Даксель. — Хотя, надо сказать, я оказался при этом в чужой стране без документов и денег.

— ???

— Ага. Я оставил бумажник с документами в кармане плаща, который в последний момент передал сыну. Каре… моей жене показалось, что он слишком легко оделся.

— Вы так и не можете связаться со своими? — участливо спросил Эргемар.

— В том то и дело. Макьелин до сих пор в эвакуации, с Эррелом связи нет или она очень плохая. Все, что мне удалось, это передать одним знакомым, чтобы они передали моим, что я жив и скоро вернусь. Я бы попытался связаться с Легуштом, но без денег особенно не назвонишься. У меня есть несколько сотен курушей, но Шуан, черт возьми, не входит в Золотой Пул, и их никто не принимает и не обменивает. У меня есть золотой счет в Тогродском Морском Банке, но он именной, а не номерной, а карточка осталась там же, где и паспорт, так что со счета я могу снять самый мизер.

— А что вам говорят местные власти? Ко мне они отнеслись очень любезно и пообещали помочь добраться до дома, как только возобновится движение через пролив.

— Вы здесь легальный иностранец из дружественной страны, с паспортом и фирмой за спиной, — вздохнул Даксель. — Нет, у меня к ним нет особых претензий. Они подлатали меня в госпитале и даже предложили отправить меня за счет казны в Эррел. Надо было соглашаться, но тогда — мне ведь только через пролив, а там я почти дома — вот я и подумал, зачем делать такой крюк… А потом пришельцы перекрыли пролив, в Тороканских Воротах, видимо, обновляют старые укрепления, проезд через них тоже закрыт, вот я и застрял. Теперь жду, не знаю чего. Наверное, высылки. А пока выдали бумажку с печатью, талоны на еду, поселили даже в каком-то приюте. Хожу, правда, каждый день отмечаться в полицию, в общем, приходится бегать…

— Зато вы хоть город повидали, — заметил Эргемар. — А я все сижу здесь в четырех стенах. Говорят, красивый город. Какой он из себя?

— Какой? — медленно повторил Даксель. — Может, и красивый. Но, пожалуй, странный какой-то, двойственный.

Даксель надолго задумался. Город действительно производил странное впечатление. Двухтысячелетний Акес словно отторгал два последних десятилетия своей истории. Он не хотел быть Акесом, столицей девятнадцатой провинции Граниды, и несмотря ни на что, стремился остаться картагонарским Акайесом, Стражем Пролива, клинком, приставленным к горлу Граниды. И среди прямоугольных зданий послевоенной постройки вдруг появлялись пятиэтажные ступенчатые пирамиды, окаймленные засаженными зеленью террасами. На тенистых площадях все еще сохранялись квадратные скверики в типичном заморском стиле. А старики в белых жилетах, сидящие за столиками многочисленных кафе, вынесенными прямо на улицу, медленно потягивали из длинных деревянных трубок дым тлеющих листьев кустарника кош — привычка, непопулярная в Приморье, но очень распространенная в Картае или Шуане…

С другой стороны, и гранидцы, получившие город и полуостров как военный трофей, стремились обосноваться там всерьез и надолго. Дома в центре города были заботливо стилизованы под гранидскую старину. Рядом с уцелевшими картагонарскими памятниками спешно воздвигались гранидские. Повсюду развевались флаги — зелено-бело-лиловые Граниды и бело-синие провинции Тороко, а господствующая над городом крепость Те-Анау — «Ключ-Крепость», — расположенная на скалистой оконечности мыса Кайзерни-Нош и некогда превращенная бомбежками в груду камней, была бережно восстановлена и превращена в военный мемориал.

Однако Дилеру Дакселю, стороннему наблюдателю и чужаку в этих краях, так и не удалось выразить словами свои ощущения. Отделавшись несколькими описательными фразами, он поспешил перевести разговор на другую тему.