Время жить. Пенталогия (СИ) - Страница 951

951

Майдер Билон больше не был ни скрывающимся беглецом, ни подпольщиком со специальной миссией. Он снова был журналистом, выполняющим свою любимую работу.

Жизнь не идет по кругу, она идет по спирали, и сегодня она вышла на новый виток.

Глава 83. Это жизнь

12.04.5374 года

Эмьюлзе Даугекованне узнавал свой родной город и не узнавал его. Слишком многое в нем изменилось за тридцать лет.

Тоненькие прутики, которые при нем высадили вдоль Аэропортовского шоссе, превратились в высокие раскидистые деревья. На месте россыпи разномастных домиков в Заречье выросли большие серые фабричные корпуса, сейчас лежащие в руинах. На холме за товарной станцией появился целый городской район, застроенный одинаковыми шестиэтажными зданиями. Старый центр, помнящий еще, наверное, Тогродскую империю, сильно пострадал от бомбежек. Немногие уцелевшие дома казались какими-то маленькими, жалкими и одинокими среди развалин…

Наконец, на площади, на месте, где стояла Новая Ратуша, возникло современное административное здание. Его стеклянный фасад в нескольких местах был некрасиво залатан фанерными щитами. Именно возле него и остановился автомобиль с уродливой коробкой газогенератора сбоку, на котором Дауге привезли из аэропорта.

Вслед за сопровождающим он вошел в большой полутемный холл и поднялся по широкой лестнице. Сердце бешено билось, едва не выскакивая из груди, и Дауге пожалел, что отказался от таблеток, которые ему предложили баргандцы.

«Прошло слишком много времени. И две войны впридачу», — уговаривал он сам себя, пытаясь успокоиться. Но сердце все равно трепетало и тревожно стучало внутри в каком-то невозможном, детском ожидании чуда. Вот сейчас он войдет в кабинет и увидит… увидит там постаревшего, но еще крепкого отца… или маму… или брата… да хоть даже вредного и шкодливого кузена, который сейчас уже не тощий вертлявый шкет, а солидный мужик сорока с лишним лет…

Кабинет был пуст. В нем Дауге встретил только его хозяин — невысокий чиновник примерно его возраста, то есть, пятидесяти лет с небольшим, в сером костюме и в очках с широкими оправами из темно-вишневого пластика.

- Господин Даугекованне, — чиновник сильно волновался и поэтому делал долгие паузы между словами и все время поправлял очки, съезжающие на нос. — Мы навели справки обо всех людях, имена которых нам передали из Межкома… Мужайтесь… К сожалению, никого из них уже нет в живых…

Светло-серые стены на мгновение закружились перед глазами Дауге, но усилием воли он остановил их. Неужели все было зря?! Он так рвался домой, на родину, к людям, которые еще помнили и когда-то любили его. И не нашел здесь ничего и никого…

- Ваши родители, Маромалине и Астринсте Даугекованне, умерли незадолго до войны, — слова чиновника доносились до него словно через толстое стекло. — Ваша мать скончалась двенадцатого седьмого семьдесят второго года, отец — четвертого десятого. Похоронены на втором кладбище. Вы, наверное, захотите посетить их могилу…

- Да, конечно, — Дауге предпринимал просто невероятные усилия, чтобы удержаться на краю.

Всемилостивейший Единый! Мы разминулись всего на полтора года!…

- Ваш дядя, Ремикадзе Даугекованне, в пятьдесят третьем году был призван в ополчение. Погиб в бою, похоронен в братской могиле возле города Бунтараима. Его жена умерла в шестьдесят третьем. Сыновья, ваши двоюродные братья, пали одиннадцатого восьмого пятидесятого года и двадцать пятого третьего пятьдесят первого…

Будь проклята война! Бедняга кузен, ему так и не дали повзрослеть…

- Фокилофанни Чикеомайте… Через год после вашего исчезновения она вышла замуж за вашего брата, Намьекаристе Даугекованне. В шестьдесят четвертом году оба выехали на заработки в Барганд. Согласно имеющейся у нас информации, ваш брат получил место разнорабочего в комплексе Императорского дворца в Тогроде — при республике там был открыт музей. Его супруга работала там же уборщицей. После нападения пришельцев от них не поступало никаких известий. Учитывая то, что произошло с Тогродом…

Две войны… И больше нет никого… Дауге было трудно дышать, к горлу подкатывала горечь. Чувство необратимой утраты было нестерпимым.

- У вашего брата и Фокилофанни Чикеомайте была дочь Ларинелите… Сорок восьмого года рождения… Она не выехала в Барганд вместе с родителями. В девятнадцать лет родила девочку, отец не известен… До войны работала на игрушечной фабрике… Зимой пыталась выжить, продавая себя. Убита бандитами…

Теперь все. Дауге с каким-то отрешенным, ледяным спокойствием осознал, что больше ему незачем жить. Он останется здесь. Рядом с родителями, которые совсем немного не дождались блудного сына…

- Ваша внучатая племянница Энниэйте была помещена в детский приют. Ей в конце прошлого года исполнилось шесть лет. Она здесь.

- Где? — не сразу понял Дауге.

- Здесь. Можно позвать ее.

- Да, — не в силах сидеть, он тяжело поднялся на ноги.

Дверь отворилась, и на пороге появилась тоненькая белобрысая девочка в нарядном белом платьице. С ней, конечно, еще была какая-то женщина, но Дауге не замечал ее. Он не мог оторвать взгляда от худенького большеглазого детского личика, на котором он все явственнее узнавал полузабытые, но такие знакомые черты навсегда исчезнувшей Фанни, младшего брата и даже… себя самого!

- Тебя как зовут? — хрипло спросил Дауге, наклонившись к ней.

- Энни, — девочка смотрела на него без страха, просто с любопытством.

- Эн-н-ни, — медленно повторил Дауге, словно лаская это имя. — А я — твой дедушка. Двоюродный.

951