Время жить. Пенталогия (СИ) - Страница 471

471

— Не спи, замерзнешь! — Билон легонько толкнул в бок мерно посапывающего Кроста, но и сам не удержался от зевка.

Билону тоже было скучно. Пока что единственная полученная им ценная информация заключалась в том, что на плато Пурона и в самом деле находится не меньше десятка изоляционных лагерей, в которых содержится уйма народу. В остальном весь интерес исчерпался уже через десять минут. Все выступающие однообразно жаловались на плохое качество питьевой воды, проблемы с размещением новых партий заключенных, потерявшую ретивость охрану, снова недостаток воды… Обсуждение этих животрепещущих тем шло, по меньшей мере, уже по четвертому кругу, погрузив всех присутствующих в состояние сонного ступора.

Очевидно, это понял и ведущий — нездешний пожилой майор или, как он назывался в ТЭГРА, штурм-комиссар. Дождавшись первой же паузы, он вежливо оборвал оратора и тут же предоставил слово штандарт-комиссару Прейну.

— Здесь сегодня прозвучало немало правильных слов, — дипломатично начал комендант лагеря. — Однако мне хотелось бы поговорить о другом. Я нахожусь на своем посту меньше двух месяцев, но чем дальше, тем больше мне кажется, что сама концепция изоляционного лагеря несовершенна и нуждается в изменении.

По комнате прокатился легкий шум. Билон заметил, что многие оглядываются куда-то назад. Штурм-комиссар за столом как бы слегка усох, а на его лице появилось недоуменно-виноватое выражение.

— Я повторяю, что-то в нашей работе нужно менять, — твердо повторил Прейн. — В лагерях содержатся тысячи здоровых, крепких, активных людей, которые не приносят никакой пользы обществу и стремительно деградируют сами. Мы подвергаем их настоящей пытке бездействием и бездельем. Дни напролет они просиживают на плацу, где им запрещено даже общаться друг с другом. Я не знаю, может быть, таким образом их пытаются научить некой форме медитации, однако пока это не дает никаких результатов. По вечерам все их напряжение выплескивается наружу, из-за чего происходят многочисленные нарушения порядка. Все эти люди не преступники, они просто на время изолированы от общества, куда они рано или поздно вернутся. И я спрашиваю вас, кем они станут после возвращения?! Не будет ли лекарство, которым мы их здесь пичкаем, опаснее самой болезни?! И как оно скажется на нас самих? Скука — обоюдоострое оружие! Не далее как вчера двое охранников от скуки дали бежать заключенному; к счастью, он не ушел далеко.

— Я согласен с вами! — перекрывая снова усилившийся шум, поднялся с места тучный штандарт-комиссар. — У меня в лагере маются дурью полторы тысячи человек, и я чувствую, что сам дурею, глядя на них! Зэков надо занять делом! Пусть шьют мешки, роют канавы или еще что там!

— Это не так-то просто, — раздался чей-то рассудительный голос из глубины комнаты. — На этом проклятом плато незачем копать канавы и нечего добывать. А мешки, которые здесь будут шить, окажутся золотыми. Не забывайте, что все сырье придется завозить сюда извне!

— А какая разница, — проворчал кто-то. — Да хоть из-за границы! А то что получается — мы работаем, а они тут, знаете ли, прохлаждаются! Предлагаю написать рапорта с просьбой переквалифицировать наши лагеря в трудовые, и все тут!

— Господа, господа! — пожилому штурм-комиссару кое-как удалось привести собрание к порядку. — Прежде чем писать рапорты, давайте выслушаем присутствующего здесь представителя центра!

В заднем ряду не спеша встал невысокий человек в мундире штандарт-комиссара, и Билону сразу же захотелось спрятаться под скамейку, а еще лучше — оказаться где-нибудь подальше отсюда. Представителем центра был не кто иной как Хартен Ринше, бывший координатор СОП в районе Гамбрук по прозвищу Главный Шпион.

Однако Ринше, казалось, не обращал внимания на замершего Билона.

— Для начала, я хотел бы поблагодарить уважаемого штандарт-комиссара Прейна за его смелость, — сказал он негромким голосом. — Концепция изоляционных лагерей и в самом деле страдает определенными недоработками. Судя по всему, мы от нее откажемся. Как очень верно заметил господин Прейн, заключенные лишь временно изолированы от общества, и наша задача, чтобы они вернулись в него по-настоящему полезными его членами! К сожалению, преобразование всех изоляционных лагерей в трудовые, как здесь прозвучало, вряд ли возможно по экономическим соображениям. Тем не менее, перевоспитание трудом и жесткой дисциплиной по-прежнему остается краеугольным камнем нашего подхода к тем, кто в силу различных обстоятельств сбился с пути. Я бы хотел, чтобы вы выслушали штандарт-комиссара Пазука, занимающего пост коменданта экспериментального воспитательного лагеря. Его опыт был признан успешным примером для подражания.

Штандарт-комиссар был молод, вряд ли старше тридцати пяти лет, и смотрелся очень эффектно в безупречном черном мундире с зауженной талией, подпоясанном портупеей, и фуражке с высокой тульей.

— Наша концепция воспитания основана на том, что мы премируем заключенных за правильное поведение и наказываем за проступки, — сказал он высоким, словно позвякивающим голосом. — Я — бывший спортсмен, поэтому мне было легче основать систему на привычных мне очках и баллах. Каждый заключенный, попадающий в лагерь, получает за сутки два балла, и до всех доведено, что тот, кто наберет тысячу баллов, будет немедленно освобожден…

— Так что, получается, за примерное поведение они могут выйти на волю уже через полтора года? — спросил кто-то с места.

— Теоретически — да, — кивнул Пазук, — Но наряду с этими обязательными баллами у нас разработана обширная система поощрений и штрафов. Например, штраф в один балл можно поучить за плохо заправленную постель, неопрятный внешний вид, опоздание на поверку, пререкание с блок-боссом… Да, хочу сказать, что очень важную роль у нас играют именно блок-боссы. С самого начала мы разбили заключенных на блоки, примерно, по двадцать пять человек, и совершенно случайным образом назначили в них блок-боссов, которые получили практически неограниченную власть над своими товарищами. В день блок-боссу начисляется десять баллов, его двум помощникам — по пять. Они имеют отдельные спальные места, повышенный паек, даже имеют право изредка посещать соседний женский трудовой лагерь. Блок-боссам и их помощникам выдано оружие — резиновые дубинки, и они могут пускать их в ход, когда считают нужным, а охрана всегда готова придти им на помощь. Ни за увечье, ни даже за смерть рядового заключенного блок-боссы не несут ответственности, зато с них очень строго спрашивают за соблюдение порядка в блоке. Плохо заправлена у кого-то постель — два балла долой блок-боссу и по баллу его помощникам, нарушение строя на поверке — снова штрафные баллы, блок плохо работает — еще минус несколько баллов…

471