Время жить. Пенталогия (СИ) - Страница 472

472

— А чем они у вас занимаются? — заинтересованно спросил тучный штандарт-комиссар, который первым поддержал Прейна.

— О, это не имеет особого значения. У нас они возят в тачках песок. Один блок — из одной кучи в другую, другой — в обратную сторону. По итогам дня победители, естественно, получают дополнительные баллы, а побежденные — штраф. Пары постоянно меняются, а мы следим, чтобы какой-либо блок не стал, так скажем, чемпионом. Если кто-то вырывается слишком сильно вперед, мы проводим обмен заключенными между блоками.

— То есть, игра не совсем честная? — уточнил кто-то.

— В этом отношении — да. В конце концов, мы не устраиваем соревнования, а занимаемся воспитательной работой. Например, каждый вечер с одним из заключенных из каждого блока беседует специально выделенный офицер, который имеет право добавлять или снимать до двадцати баллов. А по итогам месяца плохие блок-боссы, допустившие снижение числа баллов или налагающие слишком мало взысканий, теряют свою должность и снова оказываются рядовыми заключенными в своих же блоках, а на их место опять-таки случайным образом назначаются новые. У нас пока прошла всего одна такая пересменка, но уже вовсю развиваются процессы отбора. Один из блок-боссов оказался таким свирепым, что мы даже подумываем о том, чтобы по итогам следующего месяца перевести его в охранники…

— Благодарю вас, — прервал увлекшегося Пазука Хартен Ринше. — После завершения совещания штандарт-комиссар ознакомит вас со своей системой более подробно. Хочу сказать, что выглядит она на первый взгляд довольно запутанной и еще нуждается в некоторой наладке, однако она дает результаты! Благодаря ей поощряются, в первую очередь, заключенные, которые активно встали на путь исправления и сотрудничества с администрацией лагеря. Тот, кто прошел жестокую школу блок-босса, больше никогда не превратится в разложившегося интеллигентного хлюпика! Кроме того, мы думаем над тем, чтобы освобождать не только лидеров, но и наиболее опустившихся и забитых заключенных. Они больше не опасны для общества.

— Простите, а что будет с так называемой средней массой? — задал вопрос незнакомый офицер, сидящий рядом с Билоном. — Она что, останется в лагере до скончания веков?

— Очевидно, нет, — подумав, заключил Хартен Ринше. — Через какое-то время, вероятно, заключенные воспитательных лагерей тоже будут выходить на свободу. Насчет этого мне пока сложно сказать, но в центральных органах склоняются к тому, чтобы ограничить срок пребывания на воспитании тремя или пятью годами. Впрочем, это делает нашу задачу еще более ответственной. Из ворот лагеря должен выйти примерный член общества или, по крайней мере, он обязан испытывать дикий страх и ужас от одной мысли о возможности снова угодить за проволоку! Страх — это одна из самых сильных человеческих эмоций, господа! Используйте ее надлежащим образом!..

Билон воспользовался объявленным перерывом, чтобы удрать с совещания. Во время выступления лощеного штандарт-комиссара Пазука его стало тошнить. Однако о нем не забыли. Под вечер Билона вызвали к коменданту лагеря, но в знакомом кабинете с предельно скудной обстановкой его ждал не кто иной, как Хартен Ринше.

— Здравствуйте, здравствуйте, Билон, — встретил его Ринше приветственной улыбкой. — Сожалею, но присесть не предлагаю — ваш начальник что-то не любит лишней мебели. Если хотите, можете устраиваться на краешке стола.

— Да нет, спасибо, — Билон остался стоять. — Кажется, я должен поздравить вас с присвоением высокого звания.

— Спасибо, спасибо, — Ринше довольно потер руки. — У нас сейчас, в некотором роде, кадровый дефицит, так что выдвинуться несложно. Я вот, видите, куда забрался. А ваш старый знакомый Ренсер Элаво теперь верховный координатор СОП во всем Реперайтере. Тренирует пятерки, налаживает сотрудничество с полицией и счастлив. Если бы вы остались на правильной стороне, тоже смогли бы сделать не худшую карьеру.

— Так вышло, что ваша сторона не показалась мне правильной, — осторожно сказал Билон.

— Ну, бывает, бывает, — вальяжно махнул рукой Ринше. — Вы человек еще молодой, горячий, неопытный в каком-то смысле. Я читал ваше досье, с вами и в самом деле поступили несколько некрасиво, так кто вас просил соваться в дела государственной важности?

— Наверно, я так представлял себе долг журналиста, — не удержался Билон.

— Странное у вас понятие о долге, — металлическим голосом произнес Ринше. — Едва столкнулись, как говорится, с прозой жизни, так тут же, словно дитё малое, надулись от обиды и пошли предлагать свои услуги другой стороне. А они вас, между прочим, самым циничным образом использовали. Ведь не просто так вы здесь крутились, да еще и с рацией?

Билон мрачно молчал, и Ринше снова махнул рукой.

— Ладно, дело молодое. Спишем на ваш юношеский азарт и неопытность. Скажу прямо, ваше появление здесь оказалось в свое время немалым сюрпризом и вызвало нешуточные разговоры вокруг вас, скажем так, в определенных кругах. По совокупности вы вполне тянули на то, чтобы оказаться там, за проволокой, однако после некоторых размышлений было решено дать вам шанс. Вы ведь хотите покинуть это неприветливое место?

— Хочу, — против воли вырвалось у Билона.

— Вот, вы же все понимаете. Я тут почитал немного ваши творения. Рапорт о распитии часовыми спиртных напитков, отчет о групповой драке в бараке номер шесть, докладная о протухшей воде… — разве на это вы должны тратить ваше время, ваши силы, я не побоюсь сказать, ваш талант?!

472